День дарителя в День учителя
Наталья Радулова — об отношении к подаркам, которые мы выбираем, дарим и получаем
Вчера мама из школы принесла домой вазу — дети подарили на День учителя. Вазу принес и папа, директор школы. Даже мой брат, молодой учитель, тоже явился с вазой: «Это моя третья». И так каждое 5 октября, из года в год!
В Москве, говорят, все серьезнее. Здесь родители школьников даже шутят: «Как зарабатывают учителя? Они звонят родительскому комитету».
Некоторые столичные педагоги до того обнаглели, что требуют путевки на море, оплату банкета в День учителя, указывают какой марки телевизор на кухню хотят — и комитет, не моргнув глазом, собирает на это деньги. Находятся, конечно, правдорубы-одиночки, которые перед каждым праздником восстают: «Что за поборы?», но их вопрос на голосование даже не выносится — демократия в родительских комитетах умерла, зовите репортеров. Правдорубы все равно, конечно, не сдаются. Что-то там втолковывают другим мамам и папам, подлавливают их на улице, размахивают руками: «Хватит с учителя и открытки, подписанной всеми детьми!». Начиная эти споры, правдорубы знают, что шансы на успех так же малы, как у нашей футбольной сборной на Евро: большие надежды, слабые возможности.
Некоторые столичные педагоги до того обнаглели, что требуют путевки на море, оплату банкета в День учителя, указывают какой марки телевизор на кухню хотят — и комитет, не моргнув глазом, собирает на это деньги. Находятся, конечно, правдорубы-одиночки, которые перед каждым праздником восстают: «Что за поборы?», но их вопрос на голосование даже не выносится — демократия в родительских комитетах умерла, зовите репортеров. Правдорубы все равно, конечно, не сдаются. Что-то там втолковывают другим мамам и папам, подлавливают их на улице, размахивают руками: «Хватит с учителя и открытки, подписанной всеми детьми!». Начиная эти споры, правдорубы знают, что шансы на успех так же малы, как у нашей футбольной сборной на Евро: большие надежды, слабые возможности.
Ведь в самом деле — за что такие дары? Не спорю, трудиться этим ребятам приходится (моим родителям, к примеру, надо столько тетрадей проверять и столько отчетов писать, что для покорения этих бумажных гор требуется кислородная маска). Но разве на скотобойне работа легче? Или взять меня? — Почему мне в День журналиста ни один благодарный читатель не то что плазменный телевизор, а вазу не преподнесет? Я тоже, может, хочу собрать свою коллекцию: от маленькой керамической колбочки под один цветок до огромного напольного горшка, в котором мог бы спрятаться Буратино.
Впрочем, грех жаловаться. Нам, обычным людям, тоже достается немало барахла на праздники. Щедрого родительского комитета из престижной гимназии у нас, предположим, под боком нет. Но что-то типа вазочек нам всем от мироздания перепадает. Кому не дарили керамических котиков, ароматические свечи, наборы с мочалкой для душа, приторные духи и палантины ужасающих расцветок? У меня дома есть огромная пластиковая коробка с надписью «Подарки» — я туда складываю всю эту фигню, чтобы потом передарить. Да, я тоже участвую в круговороте фигни. На Новый год я получила от дальней родственницы фарфоровую обезьянку, которую сама же ей и вручила ровно двенадцать лет назад, тоже в год обезьяны.
В общем, странные у нас праздники получаются. Мы дарим обычно не то, что люди хотели бы получить. И морщимся, разворачивая свои гостинцы. С годами, правда, учимся относится философски к этому вечному несовпадению. Конфеты относим на работу — пусть коллеги угощаются. Подаренный крем для лица в итоге используем для пяток. Вазы снова тащим в школу, пусть стоят в шкафу до мая, до свежих цветов, если какой-нибудь школьник не залепит по ним мячом раньше. Я через двенадцать лет вручу свою обезьянку еще кому-нибудь, не исключено, что той же родственнице.
Впрочем, грех жаловаться. Нам, обычным людям, тоже достается немало барахла на праздники. Щедрого родительского комитета из престижной гимназии у нас, предположим, под боком нет. Но что-то типа вазочек нам всем от мироздания перепадает. Кому не дарили керамических котиков, ароматические свечи, наборы с мочалкой для душа, приторные духи и палантины ужасающих расцветок? У меня дома есть огромная пластиковая коробка с надписью «Подарки» — я туда складываю всю эту фигню, чтобы потом передарить. Да, я тоже участвую в круговороте фигни. На Новый год я получила от дальней родственницы фарфоровую обезьянку, которую сама же ей и вручила ровно двенадцать лет назад, тоже в год обезьяны.
В общем, странные у нас праздники получаются. Мы дарим обычно не то, что люди хотели бы получить. И морщимся, разворачивая свои гостинцы. С годами, правда, учимся относится философски к этому вечному несовпадению. Конфеты относим на работу — пусть коллеги угощаются. Подаренный крем для лица в итоге используем для пяток. Вазы снова тащим в школу, пусть стоят в шкафу до мая, до свежих цветов, если какой-нибудь школьник не залепит по ним мячом раньше. Я через двенадцать лет вручу свою обезьянку еще кому-нибудь, не исключено, что той же родственнице.
«Что ты подарил жене на годовщину?» — спрашивает у друга главный герой в сериале «Доктор Хаус». Узнав, что тот купил жене свитер, и она его носит, Хаус уверенно заявляет: «Значит, ты его не покупал». Друг долго мнется, смущается, потом говорит правду: «Ну… Я дал ей деньги». И тогда циничный доктор усмехается: «Подарки позволяют нам показать, насколько мало мы знаем о других…».
Возможно, люди просто не помнят, что уже дарили нечто подобное. А может, стихотворение Михалкова о «трех девочках, трех школьницах», которые покупали хрустальную вазу «учительнице скромной за труд ее огромный» каждую осень стучит в их сердцах.
Новые знакомые, кстати, тоже тащат в наш дом вазы: «Вы ведь учителя, вас, наверное, цветами заваливают». Хотя «заваливают» только два раза в год: первого сентября и на последний звонок. И то, если ты классный руководитель. А если нет — ни одного гладиолуса, скорее всего, не получишь. Зато классный может раз в год, повторяю, рассчитывать на свою законную вазочку. И пусть только попробует не принять — инициативные родители здороваться перестанут. Такие уж в нашем небольшом населенном пункте порядки. Не нами заведено, не нам и менять.